- Регистрация
- 14 Май 2018
- Сообщения
- 96.577
- Реакции
- 85.745
Подражай мне, подражай
Как уже было отмечено, принцип социального доказательства, как и все другие орудия
влияния, в одних условиях работает лучше, чем в других. Мы уже изучили одно из этих условий
— неопределенность. Без сомнения, когда люди не чувствуют себя уверенно, они в большей
степени ориентируются на действия других, чтобы решить, как действовать им самим. Кроме того,
чрезвычайно важным является фактор сходства. Принцип социального доказательства действует
наиболее сильно, когда мы наблюдаем за действиями таких же людей, какими являемся сами
(Festinger, 1954). Именно поведение имеющих с нами много общего людей дает нам наилучшее
понимание того, какое поведение является правильным для нас. Поэтому мы более склонны
следовать примеру похожего на нас индивида, чем непохожего.
Я полагаю, что именно по этой причине мы так часто слышим в рекламных роликах
свидетельства среднего-человека-с-улицы. Рекламодатели знают — чтобы продать продукт
множеству рядовых людей, надо показать им, что другим «рядовым» людям этот продукт очень
нравится и они им охотно пользуются. Независимо от того, является продукт каким-то видом
безалкогольного напитка, обезболивающим или стиральным порошком, мы слышим потоки
похвал от Джона или Мэри Таких Же, Как Все.
Данное предположение подтверждается результатами научных исследований. Интересный
эксперимент провели психологи из Колумбийского университета (Hornstein, Fisch & Holmes,
1968). Исследователи разложили на земле в разных местах Манхэттена бумажники, чтобы
понаблюдать за поведением тех, кто их найдет. Во всех бумажниках было по 2 доллара
наличными, чек на 26 долларов и сведения о «владельце» бумажника. Кроме того, в каждый
бумажник было вложено письмо, из которого становилось ясно, что бумажник терялся не один
раз, а дважды. Письмо было написано владельцу бумажника человеком, который якобы нашел его
раньше и собирался вернуть хозяину. Нашедший отмечал в своем письме, что он рад помочь и что
ему приятно оказать услугу. Для любого, кто бы нашел бумажник, было бы очевидно, что этот
действующий из лучших побуждений индивид сам потерял бумажник по дороге к почтовому
ящику — бумажник был завернут в конверт с адресом владельца. Исследователи хотели узнать,
сколько человек, нашедших такой бумажник, последуют примеру первого нашедшего и отправят
нетронутый бумажник по почте его владельцу. Однако прежде чем разбросать бумажники,
исследователи изменили одну деталь в половине писем.
Некоторые письма были написаны как будто бы средним американцем на стандартном
английском языке, в то время как другие письма были написаны на ломаном английском языке,
выдававшем недавно прибывшего иностранца. Другими словами, человек, который первым нашел
бумажник и попытался его вернуть, характеризовался данным письмом либо как похожий на
большинство американцев, либо как непохожий.
Интересно было узнать, изменит ли планы людей, которые нашли бумажник и письмо,
фактор сходства. Ответ был ясным: только 33 % бумажников были возвращены, когда первый
нашедший показался людям непохожим на них, и по меньшей мере 70 % бумажников были
возвращены, когда его сочли «своим». Эти результаты говорят о существовании факторов,
ограничивающих действие принципа социального доказательства. Мы в наибольшей степени
ориентируемся на действия других, чтобы решить, какое поведение является правильным для нас,
тогда, когда мы считаем этих других похожими на нас.
Сказанное относится не только к взрослым, но и к детям. Исследователи, работающие в
сфере здравоохранения, выяснили, что проводимая в школах программа по борьбе с курением
имеет устойчивые результаты только тогда, когда в качестве агитаторов выступают лидеры-
сверстники (Murray et al., 1984). Другое исследование показало, что дети, которые видели фильм, в
спокойных, оптимистичных тонах показывающий визит ребенка к дантисту, меняли свое
отношение к зубному врачу главным образом тогда, когда они были в том же возрасте, что и
«герой» фильма (Melamed et al., 1978). Хотел бы я знать о результатах этого исследования, когда
несколько лет тому назад пытался успокоить своего сына Криса перед визитом к стоматологу.
Я живу в Аризоне, где во многих домах на задних дворах имеются плавательные бассейны.
К сожалению, ежегодно несколько маленьких детей, оставленных без присмотра, тонут в таких
бассейнах. Поэтому я твердо решил научить Криса плавать в раннем возрасте. Проблема
заключалась не в том, что он боялся воды. Напротив, он любил ее. Но Крис не забирался в
бассейн, не надев надувной пластиковый круг. Я пытался и уговаривать, и стыдить его, но тщетно.
Ничего не добившись в течение двух месяцев, я нанял своего студента-выпускника. Несмотря на
свой опыт в качестве бывшего телохранителя и инструктора по плаванию, он, так же как и я,
ничего не смог поделать. Ему не удалось уговорить Криса хотя бы один раз попробовать
поплескаться в бассейне без надувного круга.
Примерно в это же время Крис стал посещать дневной лагерь. В этом лагере дети, помимо
всего прочего, могли пользоваться большим бассейном, которого Крис старательно избегал.
Однажды, вскоре после фиаско студента-выпускника, я пришел за Крисом немного раньше
обычного и увидел, как он с разбега прыгнул в центр самой глубокой части бассейна. В панике я
начал стаскивать ботинки, чтобы прыгнуть вслед за сыном, но тут увидел, что он вынырнул на
поверхность и благополучно приплыл к бортику бассейна — куда я и рванул, с ботинками в руках,
чтобы встретить его.
— Крис, ты можешь плавать, — сказал я возбужденно. — Ты можешь плавать!
— Да, — ответил он небрежно. — Я сегодня научился.
— Это потрясающе! Это потрясающе! — бормотал я, энергично жестикулируя, чтобы
выразить свой восторг. — Но как ты сегодня сумел обойтись без своего пластикового круга?
Глядя немного смущенно, поскольку его отец, по-видимому, бредил, при этом стоя в носках
в луже и размахивая ботинками, Крис объяснил:
— Ну, мне три года, и Томми три года. Томми может плавать без круга, значит, я тоже
могу.
Мне захотелось ударить себя по лбу. Конечно, именно маленький Томми, а не студент-
выпускник ростом шесть футов и два дюйма нужен был Крису для получения информации о том,
что он может и что ему следует делать. Будь я более догадлив, я мог бы раньше воспользоваться
примером Томми и, возможно, сэкономил бы уйму времени. Я мог бы просто заметить, что Томми
хорошо плавает, а затем договориться с его родителями о том, чтобы мальчики провели вместе
уик-энд, плавая в нашем бассейне. Полагаю, Крис отказался бы от своего пластикового круга уже
к концу дня.
Как уже было отмечено, принцип социального доказательства, как и все другие орудия
влияния, в одних условиях работает лучше, чем в других. Мы уже изучили одно из этих условий
— неопределенность. Без сомнения, когда люди не чувствуют себя уверенно, они в большей
степени ориентируются на действия других, чтобы решить, как действовать им самим. Кроме того,
чрезвычайно важным является фактор сходства. Принцип социального доказательства действует
наиболее сильно, когда мы наблюдаем за действиями таких же людей, какими являемся сами
(Festinger, 1954). Именно поведение имеющих с нами много общего людей дает нам наилучшее
понимание того, какое поведение является правильным для нас. Поэтому мы более склонны
следовать примеру похожего на нас индивида, чем непохожего.
Я полагаю, что именно по этой причине мы так часто слышим в рекламных роликах
свидетельства среднего-человека-с-улицы. Рекламодатели знают — чтобы продать продукт
множеству рядовых людей, надо показать им, что другим «рядовым» людям этот продукт очень
нравится и они им охотно пользуются. Независимо от того, является продукт каким-то видом
безалкогольного напитка, обезболивающим или стиральным порошком, мы слышим потоки
похвал от Джона или Мэри Таких Же, Как Все.
Данное предположение подтверждается результатами научных исследований. Интересный
эксперимент провели психологи из Колумбийского университета (Hornstein, Fisch & Holmes,
1968). Исследователи разложили на земле в разных местах Манхэттена бумажники, чтобы
понаблюдать за поведением тех, кто их найдет. Во всех бумажниках было по 2 доллара
наличными, чек на 26 долларов и сведения о «владельце» бумажника. Кроме того, в каждый
бумажник было вложено письмо, из которого становилось ясно, что бумажник терялся не один
раз, а дважды. Письмо было написано владельцу бумажника человеком, который якобы нашел его
раньше и собирался вернуть хозяину. Нашедший отмечал в своем письме, что он рад помочь и что
ему приятно оказать услугу. Для любого, кто бы нашел бумажник, было бы очевидно, что этот
действующий из лучших побуждений индивид сам потерял бумажник по дороге к почтовому
ящику — бумажник был завернут в конверт с адресом владельца. Исследователи хотели узнать,
сколько человек, нашедших такой бумажник, последуют примеру первого нашедшего и отправят
нетронутый бумажник по почте его владельцу. Однако прежде чем разбросать бумажники,
исследователи изменили одну деталь в половине писем.
Некоторые письма были написаны как будто бы средним американцем на стандартном
английском языке, в то время как другие письма были написаны на ломаном английском языке,
выдававшем недавно прибывшего иностранца. Другими словами, человек, который первым нашел
бумажник и попытался его вернуть, характеризовался данным письмом либо как похожий на
большинство американцев, либо как непохожий.
Интересно было узнать, изменит ли планы людей, которые нашли бумажник и письмо,
фактор сходства. Ответ был ясным: только 33 % бумажников были возвращены, когда первый
нашедший показался людям непохожим на них, и по меньшей мере 70 % бумажников были
возвращены, когда его сочли «своим». Эти результаты говорят о существовании факторов,
ограничивающих действие принципа социального доказательства. Мы в наибольшей степени
ориентируемся на действия других, чтобы решить, какое поведение является правильным для нас,
тогда, когда мы считаем этих других похожими на нас.
Сказанное относится не только к взрослым, но и к детям. Исследователи, работающие в
сфере здравоохранения, выяснили, что проводимая в школах программа по борьбе с курением
имеет устойчивые результаты только тогда, когда в качестве агитаторов выступают лидеры-
сверстники (Murray et al., 1984). Другое исследование показало, что дети, которые видели фильм, в
спокойных, оптимистичных тонах показывающий визит ребенка к дантисту, меняли свое
отношение к зубному врачу главным образом тогда, когда они были в том же возрасте, что и
«герой» фильма (Melamed et al., 1978). Хотел бы я знать о результатах этого исследования, когда
несколько лет тому назад пытался успокоить своего сына Криса перед визитом к стоматологу.
Я живу в Аризоне, где во многих домах на задних дворах имеются плавательные бассейны.
К сожалению, ежегодно несколько маленьких детей, оставленных без присмотра, тонут в таких
бассейнах. Поэтому я твердо решил научить Криса плавать в раннем возрасте. Проблема
заключалась не в том, что он боялся воды. Напротив, он любил ее. Но Крис не забирался в
бассейн, не надев надувной пластиковый круг. Я пытался и уговаривать, и стыдить его, но тщетно.
Ничего не добившись в течение двух месяцев, я нанял своего студента-выпускника. Несмотря на
свой опыт в качестве бывшего телохранителя и инструктора по плаванию, он, так же как и я,
ничего не смог поделать. Ему не удалось уговорить Криса хотя бы один раз попробовать
поплескаться в бассейне без надувного круга.
Примерно в это же время Крис стал посещать дневной лагерь. В этом лагере дети, помимо
всего прочего, могли пользоваться большим бассейном, которого Крис старательно избегал.
Однажды, вскоре после фиаско студента-выпускника, я пришел за Крисом немного раньше
обычного и увидел, как он с разбега прыгнул в центр самой глубокой части бассейна. В панике я
начал стаскивать ботинки, чтобы прыгнуть вслед за сыном, но тут увидел, что он вынырнул на
поверхность и благополучно приплыл к бортику бассейна — куда я и рванул, с ботинками в руках,
чтобы встретить его.
— Крис, ты можешь плавать, — сказал я возбужденно. — Ты можешь плавать!
— Да, — ответил он небрежно. — Я сегодня научился.
— Это потрясающе! Это потрясающе! — бормотал я, энергично жестикулируя, чтобы
выразить свой восторг. — Но как ты сегодня сумел обойтись без своего пластикового круга?
Глядя немного смущенно, поскольку его отец, по-видимому, бредил, при этом стоя в носках
в луже и размахивая ботинками, Крис объяснил:
— Ну, мне три года, и Томми три года. Томми может плавать без круга, значит, я тоже
могу.
Мне захотелось ударить себя по лбу. Конечно, именно маленький Томми, а не студент-
выпускник ростом шесть футов и два дюйма нужен был Крису для получения информации о том,
что он может и что ему следует делать. Будь я более догадлив, я мог бы раньше воспользоваться
примером Томми и, возможно, сэкономил бы уйму времени. Я мог бы просто заметить, что Томми
хорошо плавает, а затем договориться с его родителями о том, чтобы мальчики провели вместе
уик-энд, плавая в нашем бассейне. Полагаю, Крис отказался бы от своего пластикового круга уже
к концу дня.
Последнее редактирование модератором:
