Меню
Главная
Форумы
Новые сообщения
Поиск сообщений
Пользователи
Зарегистрированные пользователи
Текущие посетители
Наш YouTube
Наш РЦ в Москве
Пожертвования
Вход
Регистрация
Что нового?
Поиск
Поиск
Искать только в заголовках
От:
Новые сообщения
Поиск сообщений
Меню
Главная
Форумы
РАЗДЕЛ ДОСУГА С БАНЕЙ
Библиотека
Роббинс "Камень для Дэнни Фишера"
JavaScript отключён. Чтобы полноценно использовать наш сайт, включите JavaScript в своём браузере.
Вы используете устаревший браузер. Этот и другие сайты могут отображаться в нём некорректно.
Вам необходимо обновить браузер или попробовать использовать
другой
.
Ответить в теме
Сообщение
<blockquote data-quote="Маруся" data-source="post: 387238" data-attributes="member: 1"><p>Жене моей, Лил, которой я обязан.</p><p></p><p><span style="font-size: 22px"><strong>Переезд. 1 июня 1925 года</strong></span></p><p>А в самом начале был мой день рождения. Мне исполнилось восемь лет. Я сижу в кабине грузовика и взволнованно читаю номера на перекрестках, которые мы проезжаем.</p><p></p><p>Наконец машина останавливается.</p><p></p><p>— Этот квартал? — спрашивает водитель негра, сидящего рядом со мной.</p><p></p><p>Негр оборачивается ко мне:</p><p></p><p>— Этот квартал, малыш?</p><p></p><p>— Да, этот, — шепчу я, оглядывая одинаковые коттеджи. Перед каждым, во дворике, посажено молодое деревце. Здесь ничего не изменилось с того дня, когда я приезжал сюда с родителями. Тогда они купили мне дом — подарок на день рождения.</p><p></p><p>Все улыбались, даже агент по продаже недвижимости. Только папа был серьезен. Он все продумал. Он сказал агенту: «Дом должен быть готов к первому июня, потому что это подарок сыну на день его рождения».</p><p></p><p>И вот наступило первое июня, мне исполнилось восемь лет, мы переезжаем.</p><p></p><p>— Вот он! — подпрыгнул я в кабине. — Видите, вот он — мой дом! Тот, который стоит в самом конце, отдельно!</p><p></p><p>Грузовик остановился возле дома, и я сразу же узнал нашу машину у гаража. Мама с моей сестрой Мириам отправились сюда пораньше, чтобы — по обычаю — первыми внести в дом лист мацы и соль. Меня они тоже хотели взять с собой, но на грузовике ехать было куда интересней, да и добродушный водитель не возражал.</p><p></p><p>Я попытался открыть дверцу, но негр, улыбаясь, придержал ее.</p><p></p><p>— Не спеши, малыш, — пробасил он, — тебе еще здесь жить и жить.</p><p></p><p>Наконец он отпустил дверцу, и я мгновенно сполз на землю, побежал и тут же растянулся, обо что-то споткнувшись.</p><p></p><p>Сильные руки грузчика подняли меня и поставили на ноги.</p><p></p><p>— Не ушибся?</p><p></p><p>Я помотал головой. Даже если бы я хотел что-нибудь сказать, я бы не смог. Ведь я видел свой дом. Первый его этаж был темно-красного кирпича, второй — до самой крыши — был выложен бурым галечником. Он был очень красив, мой дом, похожий на франта в красных штанах, темной рубашке и серебристой шляпе-крыше. А еще было небольшое крыльцо и застекленная веранда. Никогда ничего подобного мне не приходилось видеть.</p><p></p><p>Я вбежал на крыльцо и гордо оглядел улицу. Но улица была пуста. Мы были первыми жителями нового квартала.</p><p></p><p>— Тебе повезло, парень, — сказал подошедший негр. — У тебя отличный дом.</p><p></p><p>Я благодарно улыбнулся ему и, преодолев последние три ступеньки, постучал в дверь и завопил:</p><p></p><p>— Мама, мама! Я приехал!</p><p></p><p>Дверь распахнулась, на пороге стояла сияющая мама. Я проскочил мимо нее и остановился посреди комнаты.</p><p></p><p>В доме приятно пахло свежей краской, смолистым деревом и еще чем-то едва уловимым. И все было новым: обои на стенах, дерево лестниц…</p><p></p><p>— Мама, где моя комната? — спросил я. Ведь у меня была теперь своя комната! До этого мы жили на квартире, и мне приходилось делить спальню с сестрой, которая старше меня на два года. Однажды мама зашла к нам и увидела, что я сижу на кровати и с интересом наблюдаю за одевающейся Мими. Позже, как-то за завтраком, мама торжественно объявила о том, что мы собираемся купить дом, в котором у каждого будет своя комната. Сейчас же она поймала меня за руку и сказала:</p><p></p><p>— Твоя комната — первая налево от лестницы, Дэнни. А теперь не мешайся под ногами, у меня еще много дел!</p><p></p><p>Я мигом взлетел наверх и огляделся. Большая спальня родителей была сразу напротив лестницы, справа — комната Мириам, слева — моя. Открыл дверь и осторожно вошел.</p><p></p><p>Она была небольшой, но очень уютной, моя комната. Буквально в нескольких метрах от окна виднелся соседний дом, точно такой же, как наш. Прижав нос к стеклу, я заглянул в комнату соседнего коттеджа. Она была такой же, как моя, но не моя, и поэтому ничего интересного не представляла, я пошел вдоль своих стен, потом растянулся на полу посередине и прошептал:</p><p></p><p>— Я люблю тебя, мой дом! Ты самый красивый дом в мире!</p><p></p><p>— Чего это ты разлегся на полу, Дэнни?</p><p></p><p>Я сконфуженно поднялся на ноги и оглянулся на дверь. Пришла Мириам. Голова ее, как у мамы, была повязана шарфом. Она подозрительно сощурила глаза, стараясь угадать, чем это я тут в одиночестве занимался.</p><p></p><p>— Мама велела тебе спуститься вниз, — важно проговорила она, — сейчас будут заносить мебель.</p><p></p><p>Я послушно пошел за ней. Новизна дома меркла на глазах: повсюду были следы заносивших мебель грузчиков, а в углу скособочился скатанный в рулон ковер, дожидающийся своей очереди.</p><p></p><p>— Ма, тебе чем-нибудь помочь? — спросил я.</p><p></p><p>Мама улыбнулась и ласково взъерошила мои волосы:</p><p></p><p>— Нет, светлячок, пока твоя помощь не требуется. Ты можешь пойти погулять. Если понадобишься, я тебя позову.</p><p></p><p>Я улыбнулся — мне нравилось, когда она называла меня так, хотя Мими это всегда выводило из себя: ведь я единственный в семье был белокур. У всех остальных волосы были темные, и отец часто смеялся над мамой из-за этого. Мама почему-то злилась.</p><p></p><p>Я скорчил Мими рожу и выбежал на улицу. Весь двор был заставлен мебелью. День был жаркий, и негр-грузчик скинул свою клетчатую, пропитанную потом рубашку. Под его блестящей черной кожей перекатывались бугры мышц. Я вышел со двора и побрел по кварталу, в котором мне предстояло жить. В отличие от нашего прежнего района с тесно прижавшимися друг к другу уродливыми домами, здесь было просторно.</p><p></p><p>Дойдя до угла, я вдруг услышал испуганный лай и визг собаки. Оглянулся вокруг, но никого не заметил: виднелись только строящиеся дома.</p><p></p><p>Какой-то шутник из муниципалитета высокопарно назвал наш район Гайд-парком, хотя никаким парком тут и не пахло. Это была восточная окраина Бруклина, дальше шли пустые поля. Испуганный лай собаки слышался все ближе, но все еще нельзя было понять, откуда он доносится. В конце концов я определил, что лай доносится со дна глубокого котлована, на краю которого стояли два мальчика и глядели вниз. Должно быть, собака свалилась в эту яму. Я подошел к ребятам и опасливо заглянул в карьер: там, на дне, бегала маленькая коричневая собачонка с длинными ушами и коротким хвостом. Она отчаянно пыталась выбраться, но каждый раз с визгом срывалась вниз, не добравшись даже до середины стены. Опрокинувшись в очередной раз на спину, она поднялась на свои коротенькие лапки и тоненько затявкала, глядя на нас умными черными глазами.</p><p></p><p>Стоявшие рядом ребята захохотали, я с удивлением посмотрел на них.</p><p></p><p>— Это ваша собака?</p><p></p><p>Оба мальчика разом повернулись ко мне и принялись молча рассматривать. Были они удивительно похожи друг на друга, только один чуть поменьше. Я повторил свой вопрос.</p><p></p><p>— А твое какое дело? — процедил недружелюбно старший.</p><p></p><p>— Я просто так спросил, — примирительно ответил я.</p><p></p><p>— А я спрашиваю, какое твое дело? И вообще, откуда ты такой взялся? — старший шагнул ко мне, резко приблизил свое лицо вплотную к моему. Я мужественно выдержал его взгляд.</p><p></p><p>— Так откуда же ты? Раньше тебя здесь не было видно.</p><p></p><p>— Мы с Ист-Сайда… мы только что переехали, в новые дома…</p><p></p><p>— Как тебя звать? — его лицо оставалось по-прежнему хмурым.</p><p></p><p>— Дэнни Фишер. А тебя?</p><p></p><p>— Пол. А это мой брат Эдди.</p><p></p><p>Мы снова повернулись к яме и некоторое время наблюдали за барахтаньем бедного пса.</p><p></p><p>Когда тот в очередной раз свалился на дно, Пол сказал:</p><p></p><p>— Вот потеха! Безмозглый дурак никогда оттуда не выберется.</p><p></p><p>— Не вижу в этом ничего смешного, — заметил я. — Надо ему помочь.</p><p></p><p>— С какой стати? Так ему и надо, не будет лезть куда не положено. Сам свалился, сам пусть и выбирается.</p><p></p><p>Я промолчал, так как спорить с ним было опасно. Кто-то засопел за моей спиной, это был Эдди. Он был меньше меня, и я улыбнулся ему. Он тоже улыбнулся.</p><p></p><p>Пол обошел меня и встал рядом с братом. На его лице была написана явная угроза, улыбка мигом слетела с лица Эдди.</p><p></p><p>— А в какую школу ты будешь ходить? — спросил Пол.</p><p></p><p>— Еще не знаю. Наверное, в ту, которая около Утики по авеню Д.</p><p></p><p>— В какой класс?</p><p></p><p>— Четвертый «А».</p><p></p><p>— Восемь, — гордо ответил я. — Сегодня мой день рождения. Поэтому мы переехали. Отец купил мне дом в подарок.</p><p></p><p>Пол презрительно хмыкнул, мое сообщение не произвело на него никакого впечатления.</p><p></p><p>Я добавил:</p><p></p><p>— Меня из второго класса перевели сразу в четвертый.</p><p></p><p>Глаза Пола стали еще более холодными.</p><p></p><p>— Ты будешь ходить в Святое Сердце? — спросил он.</p><p></p><p>— Что это?</p><p></p><p>— Церковь Святого Сердца, — пояснил он.</p><p></p><p>— Нет, — покачал я головой.</p><p></p><p>— Тогда, может быть, в церковь Святого Креста, около кладбища? — настаивал он.</p><p></p><p>— Нет, — пробормотал я, хотя мне уже совсем не хотелось отвечать на его вопросы.</p><p></p><p>С минуту он молчал, что-то напряженно обдумывая. Потом спросил:</p><p></p><p>— Что же получается, ты не веришь в Бога?</p><p></p><p>— Верю, — ответил я. — Но в церковь не хожу.</p><p></p><p>— Но если ты не ходишь в церковь, значит, не веришь в Бога!</p><p></p><p>— Нет, верю! — воскликнул я, чувствуя, как глаза у меня наполняются слезами. — Я еврей, я хожу в синагогу!</p><p></p><p>Братья переглянулись с пониманием. Теперь их лица вовсе превратились в злобно-презрительные маски.</p><p></p><p>Пол придвинулся ко мне, я попятился. Он стоял вплотную и с ненавистью, какой мне не приходилось видеть, спрашивал:</p><p></p><p>— А зачем, зачем вы убили Христа?</p><p></p><p>— Я его не убивал, — пролепетал я. — Я даже его никогда не видел.</p><p></p><p>— Нет, убивал, убивал! — пропищал сбоку Эдди. — Нам отец рассказывал. Он говорит, что евреи убили его и прибили гвоздями к кресту. Он еще сказал, что жиды захватят все дома в округе.</p><p></p><p>— Может быть, какие-нибудь евреи и убили его, — попытался я помириться с ними, — но ведь не я?! И вообще, мама мне говорила, что Иисус был царем евреев.</p><p></p><p>— Все равно, вы распяли его, — упрямо повторил Пол.</p><p></p><p>Не зная, что возразить ему, я попытался снова вернуть их к собаке:</p><p></p><p>— Давайте достанем ее из ямы!</p><p></p><p>Братья в ответ мрачно промолчали. Ничего сейчас не хотелось мне — только убежать от них. Неожиданно лицо Пола расплылось в презрительной ухмылке. Он отступил на шаг назад и спросил:</p><p></p><p>— Ты хочешь вытащить ее?</p><p></p><p>— Д-да, — тихо прошептал я, размазывая слезы.</p><p></p><p>— Ну хорошо, еврейский выродок, иди, доставай собаку! — Он прыгнул ко мне и обеими руками толкнул в грудь.</p><p></p><p>Я рухнул в яму, несколько раз перевернулся через голову и растянулся на дне. Видимо, от испуга я на мгновение потерял сознание, потому что пришел в себя только тогда, когда рыжий щенок принялся вылизывать мое лицо. Я открыл глаза, щенок усердно закрутил хвостом. Надо было вставать. Мне было очень стыдно, что я расплакался, как последняя девчонка. Надо мной виднелись рожи Пола и Эдди.</p><p></p><p>— Вонючие подонки! — выкрикнул я самое страшное ругательство, которое знал. — Я с вами еще посчитаюсь!</p><p></p><p>Сверху посыпались камни и песок, я подхватил на руки щенка и отбежал на другой край ямы. Наверху рассмеялись:</p><p></p><p>— Помогай, помогай ему, еврейский сукин сын!</p><p></p><p>Они еще долго гоняли нас с одного края ямы на другой, потом это им надоело, и они ушли.</p><p></p><p>Обессиленный, я уселся на землю и прижал к себе щенка:</p><p></p><p>— Ничего, маленький, сейчас мы с тобой выберемся отсюда.</p><p></p><p>Подождал немного, убедился, что наверху все тихо, и начал карабкаться по отвесной стене. Но оказалось, что, держа собаку на руках, мне высоко не подняться. Но когда я полез один, щенок так жалобно заскулил внизу, что я не выдержал и вернулся. Не мог, не мог я теперь бросить своего друга.</p><p></p><p>Голубой квадрат над нашей головой сначала посерел, потом потемнел. Мы беспомощно сидели на дне и смотрели вверх. Вдруг что-то прошуршало прямо над моей головой. Это была большая крыса. Потом пробежала еще одна, задев меня своим противным длинным хвостом. У меня сердце ушло в пятки, я невольно разжал руки, и щенок вырвался. На лету он ухватил крысу за спину и переломил ей хребет. Гордый собой, он вернулся ко мне, и мы снова замерли.</p><p></p><p>Не знаю, сколько прошло времени, пока я не заметил мелькание света фонарика.</p><p></p><p>— Мама, мама! Я здесь! — изо всех сил заорал я тогда.</p><p></p><p>Свет фонарика приблизился, и я услышал голос отца:</p><p></p><p>— Ты здесь, сынок? Сейчас я тебе помогу!</p><p></p><p>В яму сбросили веревку, и по ней спустился папа. Как только он ступил на дно, я обнял его.</p><p></p><p>— Будет, сынок, будет… Ты как? Все с тобой в порядке?</p><p></p><p>— Да, папа, да! — сквозь рыдания проговорил я. — Только мама будет ругаться, я штаны порвал.</p><p></p><p>— Это не страшно, — с облегчением рассмеялся отец, — думаю, она не будет очень сильно сердиться. — Он поднял голову вверх и крикнул: — С ним все в порядке, ребята! Помогите выбраться!</p><p></p><p>— Не забудь щенка, папа.</p><p></p><p>— Как можно, малыш? Это ты из-за него сюда попал?</p><p></p><p>— Нет, это Пол и Эдди столкнули меня сюда, потому что я еврей.</p><p></p><p>Папа странно поглядел на меня и сокрушенно покачал головой:</p><p></p><p>— Соседи новые, а люди те же.</p><p></p><p>Я не понял, что он этим хотел сказать; он же обвязался веревкой, взял под одну руку собаку, под другую — меня, и крикнул, чтобы поднимали.</p><p></p><p>— Ты сердишься на меня, папа? — спросил я, как только мы оказались наверху.</p><p></p><p>— Нет, сынок, ты тут ни при чем…</p><p></p><p>— Тогда ты разрешишь мне оставить у себя собаку?</p><p></p><p>Песик, словно понимая, что речь идет о нем, радостно завилял хвостиком.</p><p></p><p>— Мы назовем его Кароп.</p><p></p><p>Папа взглянул на щенка, потом на меня и рассмеялся:</p><p></p><p>— Ну, тогда уж не Кароп, а Карра, — ты спас собачью дочь.</p><p></p><p></p><p>В комнате было тепло и уютно. Я лежал под одеялом после горячей ванны и стакана горячего молока с медом.</p><p></p><p>Снаружи доносились новые ночные звуки, — к ним мне еще предстояло привыкнуть. Я лежал в моей кровати, в моей комнате, в моем доме. Чувство безмятежного покоя овладело мной. Повернувшись к стене, погладил ее.</p><p></p><p>— Я люблю тебя, мой дом, — прошептал я, уже засыпая.</p><p></p><p>Под кроватью завозилась Карра, и я опустил руку. Она немедленно ткнулась в ладонь мокрым носом и лизнула. Я погладил ее.</p><p></p><p>— Я люблю тебя, Карра, — прошептал я, проваливаясь в сон.</p><p></p><p><span style="font-size: 22px"><strong>Книга первая</strong></span></p><p><img src="http://download.librebook.me/illustrations/01/96/20/pic019.png" alt="" class="fr-fic fr-dii fr-draggable " style="" /></p><p><span style="font-size: 12px"><strong>Глава 1</strong></span></p><p>Солнце тепло тронуло мои веки. Я прикрыл глаза рукою и несколько минут еще пребывал в полудреме, но вскоре понял, что уснуть больше не удастся. Рывком сел и конечно же не обнаружил домашних тапочек на месте. Заглянув под кровать, убедился, что похитительница мирно посапывает. Вытащил осторожно из-под головы Карры теплые шлепанцы. Подошел к открытому окну и услышал приглушенные голоса, доносившиеся из спальни родителей. И тут я вспомнил, что сегодня большой день в моей жизни — мой Бар Митцва[2]. В радостном возбуждении я начал повторять слова сложного ритуала, которые специально выучил. Чтобы успокоиться, я несколько раз вдохнул и выдохнул, все будет нормально, я ничего не забуду. Скинув пижаму, подхватил гантели и принялся за утреннюю зарядку. Праздник праздником, но к осени обязательно нужно набрать вес, чтобы приняли в школьную футбольную команду. Десять раз отжался от пола, десять раз наклонился, подошел к зеркалу и осмотрел себя. Из зеркала глядел тощий долговязый подросток с торчащими ключицами и довольно жиденькой мускулатурой. На груди не выросло ни одного настоящего мужского волоска, один лишь золотистый пушок… Жаль, что не брюнет, как все Фишеры, жаль. Делая приседания со штангой, я услышал щелчок выключателя в комнате соседнего дома. Опустив штангу, я подкрался к окну и заглянул туда. Это была спальня Марджори Энн Конлон — лучшей подруги Мими. Иногда ее шторы не были опущены, и я мог хорошенько рассмотреть все, что происходит у нее в комнате. К моей тайной радости, окна дома Конлонов выходили на запад, и Марджори каждое утро приходилось зажигать свет. Штора была поднята. Третий раз на этой неделе Марджори забывала ее опустить. Когда я последний раз подглядывал за ней, мне показалось, что Мардж заметила меня, — нужно было быть вдвойне осторожным. Вообще она была очень странной девчонкой: вечно поддразнивала меня, пристально глядя в лицо. За последний месяц мы успели несколько раз с ней поссориться. Мне не хотелось приглашать ее на свой Бар Митцва, но Мими настояла.</p><p></p><p>Сейчас Мардж стояла посреди комнаты в тонкой ночной рубашке и что-то напряженно высматривала. Мне было прекрасно все видно из своего укрытия. Пол говорил, что у нее самая красивая фигура в классе, но я с ним не был согласен — полная Мими мне нравилась больше, чем угловатая Мардж.</p><p></p><p>Теперь она смотрела в окно, казалось, прямо мне в глаза. Я невольно втянул голову в плечи. Вдруг она скинула рубашку, и у меня внутри что-то сладко заныло. Наконец она нашла то, что искала, и, выгнувшись дугой, дотянулась до лифчика и начала надевать. Интересно, догадывается она, что я за ней наблюдаю?</p><p></p><p>Из холла донесся какой-то шум, и раздался голос Мими. Я мигом нырнул в кровать, не хватало еще, чтобы сестра засекла меня за этим делом. Краем глаза я заметил, что свет в комнате Марджори Энн погас, значит, она знала, что я подглядываю. За дверью раздались шаги, я притворился, что сплю.</p><p></p><p>— Дэнни, ты спишь? Вставай, засоня!</p><p></p><p>— Встаю, — ответил я и притворно потер кулаками глаза. — Тебе чего?</p><p></p><p>Ее глаза подозрительно скользнули по моей голой груди и плечам.</p><p></p><p>— А где твоя пижама? Ты уже вставал?</p><p></p><p>— Да, — нехотя ответил я.</p><p></p><p>— А что ты делал? — спросила она, переводя взгляд на окно Марджори.</p><p></p><p>— Зарядку… А потом решил еще немного поваляться.</p><p></p><p>Видно было, что ответ не удовлетворил ее, но она промолчала. Все так же пристально осматривая комнату в поисках какого-нибудь криминала, она подошла к кровати и подняла с пола пижамную куртку. Когда сестра наклонилась, я невольно уставился на ее вполне оформившиеся груди в вырезе рубашки. Она перехватила мой взгляд, покраснела и сердито швырнула куртку на постель.</p><p></p><p>— Мама попросила меня разбудить тебя и напомнить о душе. Холодный душ тебе не помешает, — язвительно добавила она на прощание.</p><p></p><p>Как только дверь за ней закрылась, я вскочил и почувствовал прилив сил. В конце концов, не такой уж я слабак. Мой рост приближался к 163 см, а весил я уже 52 килограмма. Еще килограмма три — и я вполне подойду для футбольной команды. А вообще, сестра правильно сказала, да и школьный тренер всегда говорил, что лучшее средство от излишних эмоций — холодный душ. Я смело подставил тело под обжигающе холодные струи и спустя пять минут почувствовал облегчение. Возвращаясь, заглянул в комнату Мими — сестра застилала постель.</p><p></p><p>— Мими! — неловко позвал я.</p><p></p><p>— Что? — она посмотрела мне в глаза.</p><p></p><p>— Да так, ничего, — смутился я, повернулся и пошел было к двери, но по дороге обернулся и поймал ее взгляд. Она отвела глаза в сторону.</p><p></p><p>— Вы, мальчишки, отвратительны, — пробормотала она. — А ты становишься похожим на Пола, он всегда так же смотрит…</p><p></p><p>— Нет, я не такой! — воскликнул я.</p><p></p><p>— А кто подглядывал за Мардж?</p><p></p><p>— Я… я не подглядывал, — сказал я краснея.</p><p></p><p>— Вот увидишь, я все расскажу маме!</p><p></p><p>Я подскочил к ней и схватил за руки.</p><p></p><p>— Только попробуй! — с дрожью в голосе произнес я.</p><p></p><p>— Убери руки, мне больно!</p><p></p><p>— Ты не расскажешь о… своих выдумках, — с угрозой процедил я.</p><p></p><p>Она подняла на меня свои расширившиеся от боли глаза, в которых нельзя было не увидеть и любопытства.</p><p></p><p>— Убери руки, дурак, — спокойно проговорила Мириам. — Хорошо, я ничего не скажу, но обязательно дам знать Мардж, что она была права, когда говорила, что ты наверное подсматриваешь за ней.</p><p></p><p>— Пусть опускает занавески, дура, — с торжеством произнес я и отпустил сестру. Да, я оказался прав: Марджори Энн давно знает, что я слежу за нею, но… занавесок не опускает. Отчего бы это?</p><p></p><p><span style="font-size: 12px"><strong>Глава 2</strong></span></p><p>Я застегнул рубашку и тщательно причесался перед зеркалом. Мои белокурые волосы казались еще светлее. Мама будет довольна. Заглянул под кровать и позвал Карру:</p><p></p><p>— Просыпайся, детка, пойдем гулять.</p><p></p><p>Услышав волшебное слово «гулять», собака мигом выбралась из-под кровати и потрусила вслед за мной. Из кухни доносился взволнованный мамин голос:</p><p></p><p>— Ты не знаешь эту Бесси. Ей обязательно что-нибудь да не понравится, ведь она считает, что одна разбирается в том, как надо проводить Бар Митцва. А уж ее Джоэль…</p><p></p><p>— Ну будет, Мери, — рассудительно ворчал отец. — Все пройдет как нельзя лучше. В конце концов, ты сама настояла на том, чтобы вся родня собралась у нас.</p><p></p><p>Я открыл дверь в кухню.</p><p></p><p>— Доброе утро. Что купить в магазине, мама?</p><p></p><p>— Как обычно, Дэнни. — Она едва взглянула на меня.</p><p></p><p>— Можно я куплю засахаренных каштанов, мама?</p><p></p><p>Она мигом оттаяла, вспомнив, что у меня сегодня праздник.</p><p></p><p>— Конечно, сынок. — С этими словами она сняла с полки над раковиной высокий фужер и достала из него доллар. — Сегодня у тебя великий день, сын!</p><p></p><p>Я взял зеленую бумажку и радостно вышел из кухни. На крыльце о чем-то шептались Мириам и Марджори Энн. Я гордо прошествовал мимо, но Мардж окликнула меня:</p><p></p><p>— Привет, Дэнни!</p><p></p><p>Я почувствовал, что краснею, и только кивнул головой. Но она не отстала:</p><p></p><p>— Дэнни, может быть, все-таки поздороваешься и пригласишь меня на свой праздник? Я обязательно приду.</p><p></p><p>— Только, пожалуйста, не делай мне одолжение, — грубо ответил я ей.</p><p></p><p>Она залилась счастливым смехом:</p><p></p><p>— Как ты разговариваешь, Дэнни! Ты же знаешь, что тебе меня будет не хватать… И потом, ты же станешь мужчиной. Так интересно посмотреть на тебя после этого.</p><p></p><p>Сердито отвернувшись, я свистнул Карре и поспешил в магазин.</p><p></p><p></p><p>В синагоге царил торжественно-таинственный полумрак. Меня пригласили на небольшой подиум рядом с трибуной, на которой лежала раскрытая Тора. Рядом стояли три почтенных старца в небольших черных шапочках. У меня на голове была такая же, только белого шелка. Ниже, у подножия подиума, стояли все мои родственники и выжидательно глядели на меня. Мириам подбадривающе улыбалась мне, я благодарно улыбнулся ей в ответ, потом медленно положил руку на Тору. Нервный спазм сдавил мне горло, пришлось откашляться. Вдруг меня охватила паника, и все слова, которые я должен был сейчас сказать, которые я зубрил столько месяцев, вылетели из моей головы. Тут же я услышал хриплый шепот святейшего Герцога: «Борошу эсс…» Ухватившись за подсказку, я уверенно продолжил: «Борух ата Адонай…» Мама с гордостью поглядывала на родственников. До меня начал доходить торжественный смысл древней молитвы, и я пожалел, что не очень-то задумывался над ним, когда разучивал ее слова. Я чувствовал, как на мои плечи ложится ответственность, а в душу приходит осознание принадлежности к древнему иудейскому племени. Еще вчера я был ребенком, сегодня я становился мужчиной. Я принимал эту ответственность, перед лицом своих близких и друзей я давал торжественную клятву до конца дней своих оставаться истинным евреем и свято блюсти заповеди Торы.</p><p></p><p>Последние фразы молитвы слетели с губ моих, и я оглядел собрание. Мама тихонько плакала, отец бесшумно сморкался в большой белый платок. Я сошел вниз — прямо в мамины объятия. Мне было очень неудобно, — ведь я уже стал мужчиной! — и я поторопился высвободиться из ее рук. Подошел отец, вручил маленький бумажный стаканчик и налил немного виски.</p><p></p><p>— Гарри! — укоризненно воскликнула мама.</p><p></p><p>— Тихо, мать, — весело проговорил он. — Наш мальчик стал мужчиной!</p><p></p><p>Я кивнул головой. Отец был прав.</p><p></p><p>— Лехаим! [3]— сказал папа.</p><p></p><p>— Лехаим! — ответил я.</p><p></p><p></p><p>Дом был полон людей. Карру пришлось запереть в спальне. Я пробирался через гостиную в отведенную для молодежи просторную кладовую, когда меня окликнул дядя Дэвид.</p><p></p><p>— Ты уже в.зрослый, Дэнни, — сказал дядя и повернулся к отцу: — Скоро он сможет помогать тебе в магазине, как мой Джоэль.</p><p></p><p>— Нет, лавка не для моего Дэнни, — твердо сказал отец. — Мой сын получит хорошую профессию. Он будет адвокатом или, может быть, доктором. А потом, если все будет хорошо, я открою для него контору.</p><p></p><p>Я удивленно посмотрел на отца. Он впервые заговорил при мне о моем будущем.</p><p></p><p>— Конечно, Гарри, конечно, — поспешил согласиться дядя. — Но ты знаешь, как дорожает сейчас жизнь, приходится крутиться как белка в колесе, чтобы свести концы с концами. И по-моему, нет ничего зазорного в том, если твой парень поможет тебе во время школьных каникул. А ты сможешь откладывать на его счет пять долларов в неделю, вместо того чтобы платить их твоему подручному. Все-таки пять долларов — это пять долларов, разве я не прав, Дэнни?</p><p></p><p>— Конечно, дядя. Я не собираюсь прохлаждаться, когда в магазине столько дел.</p><p></p><p>Папа быстро взглянул на меня, в его глазах была тревога.</p><p></p><p>— У нас еще будет время поговорить об этом, Дэнни, — медленно произнес он. — До каникул еще целый месяц. А сейчас беги к ребятам, они, наверное, тебя заждались.</p><p></p><p>Дядя одобрительно хлопнул меня по плечу и сунул в руку новенький блестящий доллар.</p><p></p><p>Но если у взрослых веселье было в разгаре, у нас царила полная скука: девочки сидели у одной стены, мальчики — у другой. Я подсел к Джоэлю — двоюродному брату.</p><p></p><p>— Привет, Джоэль, как проводите время?</p><p></p><p>— Нормально, Дэнни, — ответил Джоэль, не отводя глаз от противоположной стены. Проследив за его взглядом, я с неудовольствием заметил, что он уставился на Марджори Энн, сидящую рядом с Мириам. Они обе захихикали. Мы с братом встали и подошли к ним.</p><p></p><p>— Что же вас так рассмешило, мисс? Может, посмеемся вместе?</p><p></p><p>— Просто Мими рассказала одну потрясающую историю. А вообще-то скучно.</p><p></p><p>— Объявляю конкурс на лучшую игру! — хлопнул я в ладоши.</p><p></p><p>— Я победила — будем играть в телеграф! — тут же откликнулась Мардж. В эту игру мне хотелось играть меньше всего.</p><p></p><p>Все расселись полукругом на полу, скрестив по-турецки ноги. Джоэль вызвал на «телеграф» (узкий темный чулан) Мардж «вести переговоры». Я был уверен, что потом она пошлет за мной, и не ошибся: взъерошенный Джоэль вышел из чулана и кивнул мне головой. Мы встретились глазами с Мими, и я снова почувствовал, что краснею. Помедлив какое-то время перед дверью, я открыл ее и шагнул в темноту чулана.</p><p></p><p>— Я здесь, Дэнни, — тихонько позвала Мардж из дальнего угла.</p><p></p><p>— Зачем ты позвала меня? — задал я дурацкий вопрос.</p><p></p><p>— Я хотела узнать, действительно ли ты стал мужчиной? Иди сюда, не бойся, я не съем тебя, трусишка Дэнни.</p><p></p><p>Я обошел стоявшую посреди чулана плиту и храбро приблизился к Мардж. Здесь было посветлее из-за маленького окна.</p><p></p><p>— Зачем ты подглядывал за мной утром?</p><p></p><p>— Я… не подглядывал.</p><p></p><p>— Нет, подглядывал. Я сама видела тебя, да и Мими мне сказала.</p><p></p><p>— Что же ты не опустила шторы, если видела?</p><p></p><p>Она положила руки мне на плечи:</p><p></p><p>— А может быть, я и не хотела опускать? А может быть, мне было приятно, что ты на меня смотришь? Тебе понравилось то, что ты видел?</p><p></p><p>Мне нечего было сказать.</p><p></p><p>— Понравилось, — мягко рассмеялась она. — Я видела, что понравилось. Твой брат Джоэль назвал меня потрясающей, а ведь он не видел и половины того, что видел ты.</p><p></p><p>Она легко, но настойчиво притянула мою голову к себе. Я деревянно наклонился и почувствовал ее жаркое дыхание на своей щеке. Потом ее теплые мягкие губы прильнули к моим. Я закрыл глаза. Такого поцелуя я не испытывал еще ни разу в жизни. Он не был похож ни на мамин поцелуй, ни на поцелуй сестры…</p><p></p><p>Вдруг она отстранилась от меня и повелительно прошептала:</p><p></p><p>— Дай руку!</p><p></p><p>Я повиновался. Она прижала мою руку к своему телу.</p><p></p><p>Испугавшись, я отскочил. Она опять тихонько рассмеялась:</p><p></p><p>— Ты мне очень нравишься, Дэнни. — Поправила прическу и направилась к двери. Уже взявшись за дверную ручку, лукаво спросила: — Ну, кого тебе еще прислать, может, твою сестру?</p><p></p><p><span style="font-size: 12px"><strong>Глава 3</strong></span></p><p>В доме было странно тихо после ушедших гостей. Выпущенная на волю Карра терлась у моих ног. Отец с мамой отдыхали после уборки в гостиной.</p><p></p><p>— Дэнни, иди-ка сюда на минутку, — окликнул меня папа.</p><p></p><p>— Да, папа?</p><p></p><p>— Тебе понравился твой Бар Митцва?</p><p></p><p>— Еще бы! Большое спасибо, папа!</p><p></p><p>— Благодарить надо не меня, а нашу мать. Это она все так здорово устроила.</p><p></p><p>Я благодарно улыбнулся маме. Она обняла и посадила меня рядом с собой.</p><p></p><p>— Мой светлячок, — печально произнесла она. — Ты уже совсем стал большим. Как быстро пролетели эти тринадцать лет!</p><p></p><p>Отец вынул из кармана сигару и, задумчиво раскурив ее, заметил:</p><p></p><p>— Дэвид считает, что неплохо бы Дэнни последовать примеру своего брата и поработать летом в магазине.</p><p></p><p>— Гарри! — Мама даже привстала. — Ведь он же совсем ребенок!</p><p></p><p>— Только что ты говорила, что ему жениться пора, а работать он, оказывается, маленький. Сам-то ты что думаешь, сынок?</p><p></p><p>— Конечно, я помогу тебе в магазине, папа, — поспешно согласился я. — Особенно сейчас, когда дела идут не очень успешно…</p><p></p><p>— Ты прав, сын. Дела действительно неважнецкие. Но не настолько, чтобы я заставлял тебя заниматься чем-то, что тебе не по душе. Мы с матерью возлагаем на тебя большие надежды. Нам бы очень хотелось, чтобы ты поступил в колледж и стал доктором или адвокатом. Если ты застрянешь в магазине, как я, то все пойдет прахом. Мне бы не хотелось, чтобы ты повторил меня в этом.</p><p></p><p>Я посмотрел на него, потом на маму. Она глядела на меня грустно, на глазах у нее были слезы.</p><p></p><p>— Отец, не будем создавать проблемы там, где их нет. Лето я буду работать в магазине, а осенью пойду в школу.</p><p></p><p>Родители с гордостью переглянулись. Папа откашлялся и сказал:</p><p></p><p>— Хорошо, Дэнни, пусть будет так. А там посмотрим.</p><p></p><p></p><p>В спортзале стоял невообразимый шум. Мы отчаянно рубились в волейбол, а наши одноклассницы визжали от восторга, подбадривая то одну, то другую сторону. Краем глаза я видел, что мистер Готкинс — тренер сборной школы по футболу — присматривается ко мне. Хотелось выглядеть получше, и тут ко мне пришел хороший пас, я высоко прыгнул и точно пробил. Из четырнадцати очков нашей команда — восемь были мои. Тренер зафиксировал мой удачный удар. Мы вели уже со счетом четырнадцать — двенадцать, но потом потеряли два очка в совершенно безобидной ситуации. Я охрип, требуя паса, но Сэм Паркинс отдавал мяч только Полу, тот же постоянно мазал. При счете пятнадцать — четырнадцать в пользу противника я подскочил к Сэму и пообещал пересчитать ему ребра. Тут же вмешался Пол, которого я ненавидел и боялся с того памятного дня, когда он столкнул меня в яму. Спустя мгновение мы покатились по волейбольной площадке, беспорядочно колотя друг друга. Вдруг мощная рука оторвала меня от врага и поставила на ноги.</p><p></p><p>— Это что еще за побоище? — раздался бас мистера Готкинса. — Марш по углам!</p><p></p><p>Но едва он отвернулся, как мы вновь сцепились как два петуха.</p><p></p><p>— Брэк! — властно скомандовал Готкинс. — Завязывайте, я кому сказал. — Мы с Полом замерли друг против друга, тяжело дыша. — Так вы, значит, хотите драться? — продолжил тренер, и в его глазах появился странный блеск. — Хорошо, хотите драться — деритесь, но только — по правилам. Джек, принеси-ка перчатки, — бросил он через плечо помощнику.</p><p></p><p>Младший учитель физкультуры недоуменно пожал плечами, принес две пары настоящих боксерских перчаток.</p><p></p><p>— Надевайте! — приказал Готкинс. — А вы, там, закройте дверь, чтобы кто ненароком не зашел.</p><p></p><p>У меня как-то сразу пропал весь боевой задор, но, видя, как Пол с кривой ухмылкой натягивает перчатки, я последовал его примеру. Одноклассники окружили нас плотным кольцом. Перчатки на моих руках походили на два кочана капусты, раньше мне никогда не приходилось надевать их.</p><p></p><p>— Готовы, петухи? — услышал я голос Готкинса. — Бокс!</p><p></p><p>Я уже остыл и не жаждал крови Пола.</p><p></p><p>— Но это глупо, мистер Готкинс, — начал было я.</p><p></p><p>Но он не дал мне договорить.</p><p></p><p>— Что, Фишер, наложил в штаны? — загоготал тренер.</p><p></p><p>— Нет, но…</p><p></p><p>— Тогда сходитесь. Если кто окажется на земле, бой прекращается. Лежачего не бить. Понятно?</p><p></p><p>Мы молча кивнули. Повторная команда «Бокс!» кинула нас друг к другу. Я поднял руки к лицу, закрываясь, как настоящие боксеры в кино. Некоторое время мы осторожно кружили, не подходя ближе чем на вытянутую руку.</p><p></p><p>— Кто-то хотел драться, или мне показалось? — насмешливо произнес Готкинс. Девчонки противно захихикали.</p><p></p><p>Вдруг у меня посыпались искры из глаз. Потом я почувствовал резкую боль, когда Пол с размаху саданул меня в ухо. После удара в челюсть я упал, но тут же вскочил на ноги и тряхнул головой, чтобы избавиться от шума в ушах. Ребята бешено орали, большинство из них были за Пола. Он танцевал передо мной, скаля зубы. Меня разобрала злость, когда я увидел, как Готкинс поощрительно хлопнул его по плечу и подтолкнул ко мне. Пол бросился и начал молотить меня, однако большая часть его ударов приходилась на перчатки, которыми я прикрывался. Как ни странно, дыхание мое успокоилось, шум в ушах прошел.</p><p></p><p>— Брэк! — растащил нас Готкинс. — Бокс!</p><p></p><p>Пол приближался ко мне с самодовольной улыбкой. Вот он опустил руки и бросился. Я сделал шаг в сторону, и он пронесся мимо. Оказывается, все это не так уж и трудно, улыбнулся я про себя, просто нужно не терять головы. Противник резко развернулся и снова бросился. Но теперь я готов был встретить его. Вот он слишком высоко поднимает перчатки, вот я перемещаю тяжесть тела с правой ноги на левую, делаю, шаг навстречу, вот мой правый кулак метит прямо в его незащищенный живот. Пол недоумевающе взглянул на меня, руки его опустились, и он согнулся пополам. Я сделал шаг назад и вопросительно посмотрел на тренера. Тот грубо подтолкнул меня к задыхающемуся однокласснику. Двумя ударами снизу я заставил его принять вертикальное положение, взгляд у него поплыл. Размахнувшись, я врезал ему в челюсть, и он растянулся на полу.</p><p></p><p>В зале наступила мертвая тишина. Готкинс перевернул Пола на спину и похлопал по щекам. Потом он многозначительно посмотрел на своего помощника: «Нашатырь, Джек! Быстро!» Тот помчался в тренерскую комнату и через несколько секунд вернулся. Готкинс водил открытым пузырьком под носом Пола и приговаривал: «Ну, малыш, очнись же, очнись…» По лицу его текли крупные капли пота.</p><p></p><p>— Может, вызвать доктора? — неуверенно предложил помощник, но Готкинс шепотом (слышал только я один) сказал:</p><p></p><p>— Не вздумай, если тебе дорога эта работа!</p><p></p><p>— Но парень может умереть!</p><p></p><p>Тут лицо Пола порозовело, он слабо шевельнул ресницами, вздохнул несколько раз и попытался встать, но Готкинс удержал:</p><p></p><p>— Полежи еще, малыш. Через минуту все будет в порядке. А вы, ребята, — обратился он к моим одноклассникам, — чтоб держали язык за зубами! Я ясно вам сказал?</p><p></p><p>Все утвердительно закивали головами.</p><p></p><p>— Фишер, пойдем со мной, — бросил мне тренер, поднимая Пола на руки.</p><p></p><p>В раздевалке для учителей Готкинс уложил Пола на кушетку, опрыскал водой из графина и, когда тот осмысленно огляделся вокруг, спросил:</p><p></p><p>— Как дела, боец?</p><p></p><p>— Меня как будто мул лягнул… — криво усмехнулся Пол.</p><p></p><p>Готкинс с облегчением рассмеялся. Потом он поднял глаза на меня, и улыбка мигом слетела с его губ.</p><p></p><p>— Что ж ты, парень, не сказал мне, что умеешь боксировать? Ты ведь меня чуть под монастырь не подвел!</p><p></p><p>— Я впервые сегодня перчатки надел, мистер Готкинс!</p><p></p><p>— Да? — с недоверием произнес он. — Ну ладно, ребята, забудем все это. Зато вы теперь знаете, что такое бокс. Ну, живо в зал!</p><p></p><p>Когда мы с Полом выходили из раздевалки, я заметил, что Готкинс достал что-то из шкафа и, стоя спиной к двери, поднес ко рту, запрокинув голову. Мимо нас пробежал младший физкультурник:</p><p></p><p>— Не убирай, дай и мне, — услышал я через тонкую дверь. — Нет, и врагу бы не пожелал пережить подобное…</p><p></p><p>— Этот Фишер, — хрипло произнес Готкинс, — прирожденный боксер. Ты видел, как он его уложил?</p><p></p><p>Я повернулся и пошел в зал. Рядом со мной брел Пол.</p></blockquote><p></p>
[QUOTE="Маруся, post: 387238, member: 1"] Жене моей, Лил, которой я обязан. [SIZE=6][B]Переезд. 1 июня 1925 года[/B][/SIZE] А в самом начале был мой день рождения. Мне исполнилось восемь лет. Я сижу в кабине грузовика и взволнованно читаю номера на перекрестках, которые мы проезжаем. Наконец машина останавливается. — Этот квартал? — спрашивает водитель негра, сидящего рядом со мной. Негр оборачивается ко мне: — Этот квартал, малыш? — Да, этот, — шепчу я, оглядывая одинаковые коттеджи. Перед каждым, во дворике, посажено молодое деревце. Здесь ничего не изменилось с того дня, когда я приезжал сюда с родителями. Тогда они купили мне дом — подарок на день рождения. Все улыбались, даже агент по продаже недвижимости. Только папа был серьезен. Он все продумал. Он сказал агенту: «Дом должен быть готов к первому июня, потому что это подарок сыну на день его рождения». И вот наступило первое июня, мне исполнилось восемь лет, мы переезжаем. — Вот он! — подпрыгнул я в кабине. — Видите, вот он — мой дом! Тот, который стоит в самом конце, отдельно! Грузовик остановился возле дома, и я сразу же узнал нашу машину у гаража. Мама с моей сестрой Мириам отправились сюда пораньше, чтобы — по обычаю — первыми внести в дом лист мацы и соль. Меня они тоже хотели взять с собой, но на грузовике ехать было куда интересней, да и добродушный водитель не возражал. Я попытался открыть дверцу, но негр, улыбаясь, придержал ее. — Не спеши, малыш, — пробасил он, — тебе еще здесь жить и жить. Наконец он отпустил дверцу, и я мгновенно сполз на землю, побежал и тут же растянулся, обо что-то споткнувшись. Сильные руки грузчика подняли меня и поставили на ноги. — Не ушибся? Я помотал головой. Даже если бы я хотел что-нибудь сказать, я бы не смог. Ведь я видел свой дом. Первый его этаж был темно-красного кирпича, второй — до самой крыши — был выложен бурым галечником. Он был очень красив, мой дом, похожий на франта в красных штанах, темной рубашке и серебристой шляпе-крыше. А еще было небольшое крыльцо и застекленная веранда. Никогда ничего подобного мне не приходилось видеть. Я вбежал на крыльцо и гордо оглядел улицу. Но улица была пуста. Мы были первыми жителями нового квартала. — Тебе повезло, парень, — сказал подошедший негр. — У тебя отличный дом. Я благодарно улыбнулся ему и, преодолев последние три ступеньки, постучал в дверь и завопил: — Мама, мама! Я приехал! Дверь распахнулась, на пороге стояла сияющая мама. Я проскочил мимо нее и остановился посреди комнаты. В доме приятно пахло свежей краской, смолистым деревом и еще чем-то едва уловимым. И все было новым: обои на стенах, дерево лестниц… — Мама, где моя комната? — спросил я. Ведь у меня была теперь своя комната! До этого мы жили на квартире, и мне приходилось делить спальню с сестрой, которая старше меня на два года. Однажды мама зашла к нам и увидела, что я сижу на кровати и с интересом наблюдаю за одевающейся Мими. Позже, как-то за завтраком, мама торжественно объявила о том, что мы собираемся купить дом, в котором у каждого будет своя комната. Сейчас же она поймала меня за руку и сказала: — Твоя комната — первая налево от лестницы, Дэнни. А теперь не мешайся под ногами, у меня еще много дел! Я мигом взлетел наверх и огляделся. Большая спальня родителей была сразу напротив лестницы, справа — комната Мириам, слева — моя. Открыл дверь и осторожно вошел. Она была небольшой, но очень уютной, моя комната. Буквально в нескольких метрах от окна виднелся соседний дом, точно такой же, как наш. Прижав нос к стеклу, я заглянул в комнату соседнего коттеджа. Она была такой же, как моя, но не моя, и поэтому ничего интересного не представляла, я пошел вдоль своих стен, потом растянулся на полу посередине и прошептал: — Я люблю тебя, мой дом! Ты самый красивый дом в мире! — Чего это ты разлегся на полу, Дэнни? Я сконфуженно поднялся на ноги и оглянулся на дверь. Пришла Мириам. Голова ее, как у мамы, была повязана шарфом. Она подозрительно сощурила глаза, стараясь угадать, чем это я тут в одиночестве занимался. — Мама велела тебе спуститься вниз, — важно проговорила она, — сейчас будут заносить мебель. Я послушно пошел за ней. Новизна дома меркла на глазах: повсюду были следы заносивших мебель грузчиков, а в углу скособочился скатанный в рулон ковер, дожидающийся своей очереди. — Ма, тебе чем-нибудь помочь? — спросил я. Мама улыбнулась и ласково взъерошила мои волосы: — Нет, светлячок, пока твоя помощь не требуется. Ты можешь пойти погулять. Если понадобишься, я тебя позову. Я улыбнулся — мне нравилось, когда она называла меня так, хотя Мими это всегда выводило из себя: ведь я единственный в семье был белокур. У всех остальных волосы были темные, и отец часто смеялся над мамой из-за этого. Мама почему-то злилась. Я скорчил Мими рожу и выбежал на улицу. Весь двор был заставлен мебелью. День был жаркий, и негр-грузчик скинул свою клетчатую, пропитанную потом рубашку. Под его блестящей черной кожей перекатывались бугры мышц. Я вышел со двора и побрел по кварталу, в котором мне предстояло жить. В отличие от нашего прежнего района с тесно прижавшимися друг к другу уродливыми домами, здесь было просторно. Дойдя до угла, я вдруг услышал испуганный лай и визг собаки. Оглянулся вокруг, но никого не заметил: виднелись только строящиеся дома. Какой-то шутник из муниципалитета высокопарно назвал наш район Гайд-парком, хотя никаким парком тут и не пахло. Это была восточная окраина Бруклина, дальше шли пустые поля. Испуганный лай собаки слышался все ближе, но все еще нельзя было понять, откуда он доносится. В конце концов я определил, что лай доносится со дна глубокого котлована, на краю которого стояли два мальчика и глядели вниз. Должно быть, собака свалилась в эту яму. Я подошел к ребятам и опасливо заглянул в карьер: там, на дне, бегала маленькая коричневая собачонка с длинными ушами и коротким хвостом. Она отчаянно пыталась выбраться, но каждый раз с визгом срывалась вниз, не добравшись даже до середины стены. Опрокинувшись в очередной раз на спину, она поднялась на свои коротенькие лапки и тоненько затявкала, глядя на нас умными черными глазами. Стоявшие рядом ребята захохотали, я с удивлением посмотрел на них. — Это ваша собака? Оба мальчика разом повернулись ко мне и принялись молча рассматривать. Были они удивительно похожи друг на друга, только один чуть поменьше. Я повторил свой вопрос. — А твое какое дело? — процедил недружелюбно старший. — Я просто так спросил, — примирительно ответил я. — А я спрашиваю, какое твое дело? И вообще, откуда ты такой взялся? — старший шагнул ко мне, резко приблизил свое лицо вплотную к моему. Я мужественно выдержал его взгляд. — Так откуда же ты? Раньше тебя здесь не было видно. — Мы с Ист-Сайда… мы только что переехали, в новые дома… — Как тебя звать? — его лицо оставалось по-прежнему хмурым. — Дэнни Фишер. А тебя? — Пол. А это мой брат Эдди. Мы снова повернулись к яме и некоторое время наблюдали за барахтаньем бедного пса. Когда тот в очередной раз свалился на дно, Пол сказал: — Вот потеха! Безмозглый дурак никогда оттуда не выберется. — Не вижу в этом ничего смешного, — заметил я. — Надо ему помочь. — С какой стати? Так ему и надо, не будет лезть куда не положено. Сам свалился, сам пусть и выбирается. Я промолчал, так как спорить с ним было опасно. Кто-то засопел за моей спиной, это был Эдди. Он был меньше меня, и я улыбнулся ему. Он тоже улыбнулся. Пол обошел меня и встал рядом с братом. На его лице была написана явная угроза, улыбка мигом слетела с лица Эдди. — А в какую школу ты будешь ходить? — спросил Пол. — Еще не знаю. Наверное, в ту, которая около Утики по авеню Д. — В какой класс? — Четвертый «А». — Восемь, — гордо ответил я. — Сегодня мой день рождения. Поэтому мы переехали. Отец купил мне дом в подарок. Пол презрительно хмыкнул, мое сообщение не произвело на него никакого впечатления. Я добавил: — Меня из второго класса перевели сразу в четвертый. Глаза Пола стали еще более холодными. — Ты будешь ходить в Святое Сердце? — спросил он. — Что это? — Церковь Святого Сердца, — пояснил он. — Нет, — покачал я головой. — Тогда, может быть, в церковь Святого Креста, около кладбища? — настаивал он. — Нет, — пробормотал я, хотя мне уже совсем не хотелось отвечать на его вопросы. С минуту он молчал, что-то напряженно обдумывая. Потом спросил: — Что же получается, ты не веришь в Бога? — Верю, — ответил я. — Но в церковь не хожу. — Но если ты не ходишь в церковь, значит, не веришь в Бога! — Нет, верю! — воскликнул я, чувствуя, как глаза у меня наполняются слезами. — Я еврей, я хожу в синагогу! Братья переглянулись с пониманием. Теперь их лица вовсе превратились в злобно-презрительные маски. Пол придвинулся ко мне, я попятился. Он стоял вплотную и с ненавистью, какой мне не приходилось видеть, спрашивал: — А зачем, зачем вы убили Христа? — Я его не убивал, — пролепетал я. — Я даже его никогда не видел. — Нет, убивал, убивал! — пропищал сбоку Эдди. — Нам отец рассказывал. Он говорит, что евреи убили его и прибили гвоздями к кресту. Он еще сказал, что жиды захватят все дома в округе. — Может быть, какие-нибудь евреи и убили его, — попытался я помириться с ними, — но ведь не я?! И вообще, мама мне говорила, что Иисус был царем евреев. — Все равно, вы распяли его, — упрямо повторил Пол. Не зная, что возразить ему, я попытался снова вернуть их к собаке: — Давайте достанем ее из ямы! Братья в ответ мрачно промолчали. Ничего сейчас не хотелось мне — только убежать от них. Неожиданно лицо Пола расплылось в презрительной ухмылке. Он отступил на шаг назад и спросил: — Ты хочешь вытащить ее? — Д-да, — тихо прошептал я, размазывая слезы. — Ну хорошо, еврейский выродок, иди, доставай собаку! — Он прыгнул ко мне и обеими руками толкнул в грудь. Я рухнул в яму, несколько раз перевернулся через голову и растянулся на дне. Видимо, от испуга я на мгновение потерял сознание, потому что пришел в себя только тогда, когда рыжий щенок принялся вылизывать мое лицо. Я открыл глаза, щенок усердно закрутил хвостом. Надо было вставать. Мне было очень стыдно, что я расплакался, как последняя девчонка. Надо мной виднелись рожи Пола и Эдди. — Вонючие подонки! — выкрикнул я самое страшное ругательство, которое знал. — Я с вами еще посчитаюсь! Сверху посыпались камни и песок, я подхватил на руки щенка и отбежал на другой край ямы. Наверху рассмеялись: — Помогай, помогай ему, еврейский сукин сын! Они еще долго гоняли нас с одного края ямы на другой, потом это им надоело, и они ушли. Обессиленный, я уселся на землю и прижал к себе щенка: — Ничего, маленький, сейчас мы с тобой выберемся отсюда. Подождал немного, убедился, что наверху все тихо, и начал карабкаться по отвесной стене. Но оказалось, что, держа собаку на руках, мне высоко не подняться. Но когда я полез один, щенок так жалобно заскулил внизу, что я не выдержал и вернулся. Не мог, не мог я теперь бросить своего друга. Голубой квадрат над нашей головой сначала посерел, потом потемнел. Мы беспомощно сидели на дне и смотрели вверх. Вдруг что-то прошуршало прямо над моей головой. Это была большая крыса. Потом пробежала еще одна, задев меня своим противным длинным хвостом. У меня сердце ушло в пятки, я невольно разжал руки, и щенок вырвался. На лету он ухватил крысу за спину и переломил ей хребет. Гордый собой, он вернулся ко мне, и мы снова замерли. Не знаю, сколько прошло времени, пока я не заметил мелькание света фонарика. — Мама, мама! Я здесь! — изо всех сил заорал я тогда. Свет фонарика приблизился, и я услышал голос отца: — Ты здесь, сынок? Сейчас я тебе помогу! В яму сбросили веревку, и по ней спустился папа. Как только он ступил на дно, я обнял его. — Будет, сынок, будет… Ты как? Все с тобой в порядке? — Да, папа, да! — сквозь рыдания проговорил я. — Только мама будет ругаться, я штаны порвал. — Это не страшно, — с облегчением рассмеялся отец, — думаю, она не будет очень сильно сердиться. — Он поднял голову вверх и крикнул: — С ним все в порядке, ребята! Помогите выбраться! — Не забудь щенка, папа. — Как можно, малыш? Это ты из-за него сюда попал? — Нет, это Пол и Эдди столкнули меня сюда, потому что я еврей. Папа странно поглядел на меня и сокрушенно покачал головой: — Соседи новые, а люди те же. Я не понял, что он этим хотел сказать; он же обвязался веревкой, взял под одну руку собаку, под другую — меня, и крикнул, чтобы поднимали. — Ты сердишься на меня, папа? — спросил я, как только мы оказались наверху. — Нет, сынок, ты тут ни при чем… — Тогда ты разрешишь мне оставить у себя собаку? Песик, словно понимая, что речь идет о нем, радостно завилял хвостиком. — Мы назовем его Кароп. Папа взглянул на щенка, потом на меня и рассмеялся: — Ну, тогда уж не Кароп, а Карра, — ты спас собачью дочь. В комнате было тепло и уютно. Я лежал под одеялом после горячей ванны и стакана горячего молока с медом. Снаружи доносились новые ночные звуки, — к ним мне еще предстояло привыкнуть. Я лежал в моей кровати, в моей комнате, в моем доме. Чувство безмятежного покоя овладело мной. Повернувшись к стене, погладил ее. — Я люблю тебя, мой дом, — прошептал я, уже засыпая. Под кроватью завозилась Карра, и я опустил руку. Она немедленно ткнулась в ладонь мокрым носом и лизнула. Я погладил ее. — Я люблю тебя, Карра, — прошептал я, проваливаясь в сон. [SIZE=6][B]Книга первая[/B][/SIZE] [IMG]http://download.librebook.me/illustrations/01/96/20/pic019.png[/IMG] [SIZE=3][B]Глава 1[/B][/SIZE] Солнце тепло тронуло мои веки. Я прикрыл глаза рукою и несколько минут еще пребывал в полудреме, но вскоре понял, что уснуть больше не удастся. Рывком сел и конечно же не обнаружил домашних тапочек на месте. Заглянув под кровать, убедился, что похитительница мирно посапывает. Вытащил осторожно из-под головы Карры теплые шлепанцы. Подошел к открытому окну и услышал приглушенные голоса, доносившиеся из спальни родителей. И тут я вспомнил, что сегодня большой день в моей жизни — мой Бар Митцва[2]. В радостном возбуждении я начал повторять слова сложного ритуала, которые специально выучил. Чтобы успокоиться, я несколько раз вдохнул и выдохнул, все будет нормально, я ничего не забуду. Скинув пижаму, подхватил гантели и принялся за утреннюю зарядку. Праздник праздником, но к осени обязательно нужно набрать вес, чтобы приняли в школьную футбольную команду. Десять раз отжался от пола, десять раз наклонился, подошел к зеркалу и осмотрел себя. Из зеркала глядел тощий долговязый подросток с торчащими ключицами и довольно жиденькой мускулатурой. На груди не выросло ни одного настоящего мужского волоска, один лишь золотистый пушок… Жаль, что не брюнет, как все Фишеры, жаль. Делая приседания со штангой, я услышал щелчок выключателя в комнате соседнего дома. Опустив штангу, я подкрался к окну и заглянул туда. Это была спальня Марджори Энн Конлон — лучшей подруги Мими. Иногда ее шторы не были опущены, и я мог хорошенько рассмотреть все, что происходит у нее в комнате. К моей тайной радости, окна дома Конлонов выходили на запад, и Марджори каждое утро приходилось зажигать свет. Штора была поднята. Третий раз на этой неделе Марджори забывала ее опустить. Когда я последний раз подглядывал за ней, мне показалось, что Мардж заметила меня, — нужно было быть вдвойне осторожным. Вообще она была очень странной девчонкой: вечно поддразнивала меня, пристально глядя в лицо. За последний месяц мы успели несколько раз с ней поссориться. Мне не хотелось приглашать ее на свой Бар Митцва, но Мими настояла. Сейчас Мардж стояла посреди комнаты в тонкой ночной рубашке и что-то напряженно высматривала. Мне было прекрасно все видно из своего укрытия. Пол говорил, что у нее самая красивая фигура в классе, но я с ним не был согласен — полная Мими мне нравилась больше, чем угловатая Мардж. Теперь она смотрела в окно, казалось, прямо мне в глаза. Я невольно втянул голову в плечи. Вдруг она скинула рубашку, и у меня внутри что-то сладко заныло. Наконец она нашла то, что искала, и, выгнувшись дугой, дотянулась до лифчика и начала надевать. Интересно, догадывается она, что я за ней наблюдаю? Из холла донесся какой-то шум, и раздался голос Мими. Я мигом нырнул в кровать, не хватало еще, чтобы сестра засекла меня за этим делом. Краем глаза я заметил, что свет в комнате Марджори Энн погас, значит, она знала, что я подглядываю. За дверью раздались шаги, я притворился, что сплю. — Дэнни, ты спишь? Вставай, засоня! — Встаю, — ответил я и притворно потер кулаками глаза. — Тебе чего? Ее глаза подозрительно скользнули по моей голой груди и плечам. — А где твоя пижама? Ты уже вставал? — Да, — нехотя ответил я. — А что ты делал? — спросила она, переводя взгляд на окно Марджори. — Зарядку… А потом решил еще немного поваляться. Видно было, что ответ не удовлетворил ее, но она промолчала. Все так же пристально осматривая комнату в поисках какого-нибудь криминала, она подошла к кровати и подняла с пола пижамную куртку. Когда сестра наклонилась, я невольно уставился на ее вполне оформившиеся груди в вырезе рубашки. Она перехватила мой взгляд, покраснела и сердито швырнула куртку на постель. — Мама попросила меня разбудить тебя и напомнить о душе. Холодный душ тебе не помешает, — язвительно добавила она на прощание. Как только дверь за ней закрылась, я вскочил и почувствовал прилив сил. В конце концов, не такой уж я слабак. Мой рост приближался к 163 см, а весил я уже 52 килограмма. Еще килограмма три — и я вполне подойду для футбольной команды. А вообще, сестра правильно сказала, да и школьный тренер всегда говорил, что лучшее средство от излишних эмоций — холодный душ. Я смело подставил тело под обжигающе холодные струи и спустя пять минут почувствовал облегчение. Возвращаясь, заглянул в комнату Мими — сестра застилала постель. — Мими! — неловко позвал я. — Что? — она посмотрела мне в глаза. — Да так, ничего, — смутился я, повернулся и пошел было к двери, но по дороге обернулся и поймал ее взгляд. Она отвела глаза в сторону. — Вы, мальчишки, отвратительны, — пробормотала она. — А ты становишься похожим на Пола, он всегда так же смотрит… — Нет, я не такой! — воскликнул я. — А кто подглядывал за Мардж? — Я… я не подглядывал, — сказал я краснея. — Вот увидишь, я все расскажу маме! Я подскочил к ней и схватил за руки. — Только попробуй! — с дрожью в голосе произнес я. — Убери руки, мне больно! — Ты не расскажешь о… своих выдумках, — с угрозой процедил я. Она подняла на меня свои расширившиеся от боли глаза, в которых нельзя было не увидеть и любопытства. — Убери руки, дурак, — спокойно проговорила Мириам. — Хорошо, я ничего не скажу, но обязательно дам знать Мардж, что она была права, когда говорила, что ты наверное подсматриваешь за ней. — Пусть опускает занавески, дура, — с торжеством произнес я и отпустил сестру. Да, я оказался прав: Марджори Энн давно знает, что я слежу за нею, но… занавесок не опускает. Отчего бы это? [SIZE=3][B]Глава 2[/B][/SIZE] Я застегнул рубашку и тщательно причесался перед зеркалом. Мои белокурые волосы казались еще светлее. Мама будет довольна. Заглянул под кровать и позвал Карру: — Просыпайся, детка, пойдем гулять. Услышав волшебное слово «гулять», собака мигом выбралась из-под кровати и потрусила вслед за мной. Из кухни доносился взволнованный мамин голос: — Ты не знаешь эту Бесси. Ей обязательно что-нибудь да не понравится, ведь она считает, что одна разбирается в том, как надо проводить Бар Митцва. А уж ее Джоэль… — Ну будет, Мери, — рассудительно ворчал отец. — Все пройдет как нельзя лучше. В конце концов, ты сама настояла на том, чтобы вся родня собралась у нас. Я открыл дверь в кухню. — Доброе утро. Что купить в магазине, мама? — Как обычно, Дэнни. — Она едва взглянула на меня. — Можно я куплю засахаренных каштанов, мама? Она мигом оттаяла, вспомнив, что у меня сегодня праздник. — Конечно, сынок. — С этими словами она сняла с полки над раковиной высокий фужер и достала из него доллар. — Сегодня у тебя великий день, сын! Я взял зеленую бумажку и радостно вышел из кухни. На крыльце о чем-то шептались Мириам и Марджори Энн. Я гордо прошествовал мимо, но Мардж окликнула меня: — Привет, Дэнни! Я почувствовал, что краснею, и только кивнул головой. Но она не отстала: — Дэнни, может быть, все-таки поздороваешься и пригласишь меня на свой праздник? Я обязательно приду. — Только, пожалуйста, не делай мне одолжение, — грубо ответил я ей. Она залилась счастливым смехом: — Как ты разговариваешь, Дэнни! Ты же знаешь, что тебе меня будет не хватать… И потом, ты же станешь мужчиной. Так интересно посмотреть на тебя после этого. Сердито отвернувшись, я свистнул Карре и поспешил в магазин. В синагоге царил торжественно-таинственный полумрак. Меня пригласили на небольшой подиум рядом с трибуной, на которой лежала раскрытая Тора. Рядом стояли три почтенных старца в небольших черных шапочках. У меня на голове была такая же, только белого шелка. Ниже, у подножия подиума, стояли все мои родственники и выжидательно глядели на меня. Мириам подбадривающе улыбалась мне, я благодарно улыбнулся ей в ответ, потом медленно положил руку на Тору. Нервный спазм сдавил мне горло, пришлось откашляться. Вдруг меня охватила паника, и все слова, которые я должен был сейчас сказать, которые я зубрил столько месяцев, вылетели из моей головы. Тут же я услышал хриплый шепот святейшего Герцога: «Борошу эсс…» Ухватившись за подсказку, я уверенно продолжил: «Борух ата Адонай…» Мама с гордостью поглядывала на родственников. До меня начал доходить торжественный смысл древней молитвы, и я пожалел, что не очень-то задумывался над ним, когда разучивал ее слова. Я чувствовал, как на мои плечи ложится ответственность, а в душу приходит осознание принадлежности к древнему иудейскому племени. Еще вчера я был ребенком, сегодня я становился мужчиной. Я принимал эту ответственность, перед лицом своих близких и друзей я давал торжественную клятву до конца дней своих оставаться истинным евреем и свято блюсти заповеди Торы. Последние фразы молитвы слетели с губ моих, и я оглядел собрание. Мама тихонько плакала, отец бесшумно сморкался в большой белый платок. Я сошел вниз — прямо в мамины объятия. Мне было очень неудобно, — ведь я уже стал мужчиной! — и я поторопился высвободиться из ее рук. Подошел отец, вручил маленький бумажный стаканчик и налил немного виски. — Гарри! — укоризненно воскликнула мама. — Тихо, мать, — весело проговорил он. — Наш мальчик стал мужчиной! Я кивнул головой. Отец был прав. — Лехаим! [3]— сказал папа. — Лехаим! — ответил я. Дом был полон людей. Карру пришлось запереть в спальне. Я пробирался через гостиную в отведенную для молодежи просторную кладовую, когда меня окликнул дядя Дэвид. — Ты уже в.зрослый, Дэнни, — сказал дядя и повернулся к отцу: — Скоро он сможет помогать тебе в магазине, как мой Джоэль. — Нет, лавка не для моего Дэнни, — твердо сказал отец. — Мой сын получит хорошую профессию. Он будет адвокатом или, может быть, доктором. А потом, если все будет хорошо, я открою для него контору. Я удивленно посмотрел на отца. Он впервые заговорил при мне о моем будущем. — Конечно, Гарри, конечно, — поспешил согласиться дядя. — Но ты знаешь, как дорожает сейчас жизнь, приходится крутиться как белка в колесе, чтобы свести концы с концами. И по-моему, нет ничего зазорного в том, если твой парень поможет тебе во время школьных каникул. А ты сможешь откладывать на его счет пять долларов в неделю, вместо того чтобы платить их твоему подручному. Все-таки пять долларов — это пять долларов, разве я не прав, Дэнни? — Конечно, дядя. Я не собираюсь прохлаждаться, когда в магазине столько дел. Папа быстро взглянул на меня, в его глазах была тревога. — У нас еще будет время поговорить об этом, Дэнни, — медленно произнес он. — До каникул еще целый месяц. А сейчас беги к ребятам, они, наверное, тебя заждались. Дядя одобрительно хлопнул меня по плечу и сунул в руку новенький блестящий доллар. Но если у взрослых веселье было в разгаре, у нас царила полная скука: девочки сидели у одной стены, мальчики — у другой. Я подсел к Джоэлю — двоюродному брату. — Привет, Джоэль, как проводите время? — Нормально, Дэнни, — ответил Джоэль, не отводя глаз от противоположной стены. Проследив за его взглядом, я с неудовольствием заметил, что он уставился на Марджори Энн, сидящую рядом с Мириам. Они обе захихикали. Мы с братом встали и подошли к ним. — Что же вас так рассмешило, мисс? Может, посмеемся вместе? — Просто Мими рассказала одну потрясающую историю. А вообще-то скучно. — Объявляю конкурс на лучшую игру! — хлопнул я в ладоши. — Я победила — будем играть в телеграф! — тут же откликнулась Мардж. В эту игру мне хотелось играть меньше всего. Все расселись полукругом на полу, скрестив по-турецки ноги. Джоэль вызвал на «телеграф» (узкий темный чулан) Мардж «вести переговоры». Я был уверен, что потом она пошлет за мной, и не ошибся: взъерошенный Джоэль вышел из чулана и кивнул мне головой. Мы встретились глазами с Мими, и я снова почувствовал, что краснею. Помедлив какое-то время перед дверью, я открыл ее и шагнул в темноту чулана. — Я здесь, Дэнни, — тихонько позвала Мардж из дальнего угла. — Зачем ты позвала меня? — задал я дурацкий вопрос. — Я хотела узнать, действительно ли ты стал мужчиной? Иди сюда, не бойся, я не съем тебя, трусишка Дэнни. Я обошел стоявшую посреди чулана плиту и храбро приблизился к Мардж. Здесь было посветлее из-за маленького окна. — Зачем ты подглядывал за мной утром? — Я… не подглядывал. — Нет, подглядывал. Я сама видела тебя, да и Мими мне сказала. — Что же ты не опустила шторы, если видела? Она положила руки мне на плечи: — А может быть, я и не хотела опускать? А может быть, мне было приятно, что ты на меня смотришь? Тебе понравилось то, что ты видел? Мне нечего было сказать. — Понравилось, — мягко рассмеялась она. — Я видела, что понравилось. Твой брат Джоэль назвал меня потрясающей, а ведь он не видел и половины того, что видел ты. Она легко, но настойчиво притянула мою голову к себе. Я деревянно наклонился и почувствовал ее жаркое дыхание на своей щеке. Потом ее теплые мягкие губы прильнули к моим. Я закрыл глаза. Такого поцелуя я не испытывал еще ни разу в жизни. Он не был похож ни на мамин поцелуй, ни на поцелуй сестры… Вдруг она отстранилась от меня и повелительно прошептала: — Дай руку! Я повиновался. Она прижала мою руку к своему телу. Испугавшись, я отскочил. Она опять тихонько рассмеялась: — Ты мне очень нравишься, Дэнни. — Поправила прическу и направилась к двери. Уже взявшись за дверную ручку, лукаво спросила: — Ну, кого тебе еще прислать, может, твою сестру? [SIZE=3][B]Глава 3[/B][/SIZE] В доме было странно тихо после ушедших гостей. Выпущенная на волю Карра терлась у моих ног. Отец с мамой отдыхали после уборки в гостиной. — Дэнни, иди-ка сюда на минутку, — окликнул меня папа. — Да, папа? — Тебе понравился твой Бар Митцва? — Еще бы! Большое спасибо, папа! — Благодарить надо не меня, а нашу мать. Это она все так здорово устроила. Я благодарно улыбнулся маме. Она обняла и посадила меня рядом с собой. — Мой светлячок, — печально произнесла она. — Ты уже совсем стал большим. Как быстро пролетели эти тринадцать лет! Отец вынул из кармана сигару и, задумчиво раскурив ее, заметил: — Дэвид считает, что неплохо бы Дэнни последовать примеру своего брата и поработать летом в магазине. — Гарри! — Мама даже привстала. — Ведь он же совсем ребенок! — Только что ты говорила, что ему жениться пора, а работать он, оказывается, маленький. Сам-то ты что думаешь, сынок? — Конечно, я помогу тебе в магазине, папа, — поспешно согласился я. — Особенно сейчас, когда дела идут не очень успешно… — Ты прав, сын. Дела действительно неважнецкие. Но не настолько, чтобы я заставлял тебя заниматься чем-то, что тебе не по душе. Мы с матерью возлагаем на тебя большие надежды. Нам бы очень хотелось, чтобы ты поступил в колледж и стал доктором или адвокатом. Если ты застрянешь в магазине, как я, то все пойдет прахом. Мне бы не хотелось, чтобы ты повторил меня в этом. Я посмотрел на него, потом на маму. Она глядела на меня грустно, на глазах у нее были слезы. — Отец, не будем создавать проблемы там, где их нет. Лето я буду работать в магазине, а осенью пойду в школу. Родители с гордостью переглянулись. Папа откашлялся и сказал: — Хорошо, Дэнни, пусть будет так. А там посмотрим. В спортзале стоял невообразимый шум. Мы отчаянно рубились в волейбол, а наши одноклассницы визжали от восторга, подбадривая то одну, то другую сторону. Краем глаза я видел, что мистер Готкинс — тренер сборной школы по футболу — присматривается ко мне. Хотелось выглядеть получше, и тут ко мне пришел хороший пас, я высоко прыгнул и точно пробил. Из четырнадцати очков нашей команда — восемь были мои. Тренер зафиксировал мой удачный удар. Мы вели уже со счетом четырнадцать — двенадцать, но потом потеряли два очка в совершенно безобидной ситуации. Я охрип, требуя паса, но Сэм Паркинс отдавал мяч только Полу, тот же постоянно мазал. При счете пятнадцать — четырнадцать в пользу противника я подскочил к Сэму и пообещал пересчитать ему ребра. Тут же вмешался Пол, которого я ненавидел и боялся с того памятного дня, когда он столкнул меня в яму. Спустя мгновение мы покатились по волейбольной площадке, беспорядочно колотя друг друга. Вдруг мощная рука оторвала меня от врага и поставила на ноги. — Это что еще за побоище? — раздался бас мистера Готкинса. — Марш по углам! Но едва он отвернулся, как мы вновь сцепились как два петуха. — Брэк! — властно скомандовал Готкинс. — Завязывайте, я кому сказал. — Мы с Полом замерли друг против друга, тяжело дыша. — Так вы, значит, хотите драться? — продолжил тренер, и в его глазах появился странный блеск. — Хорошо, хотите драться — деритесь, но только — по правилам. Джек, принеси-ка перчатки, — бросил он через плечо помощнику. Младший учитель физкультуры недоуменно пожал плечами, принес две пары настоящих боксерских перчаток. — Надевайте! — приказал Готкинс. — А вы, там, закройте дверь, чтобы кто ненароком не зашел. У меня как-то сразу пропал весь боевой задор, но, видя, как Пол с кривой ухмылкой натягивает перчатки, я последовал его примеру. Одноклассники окружили нас плотным кольцом. Перчатки на моих руках походили на два кочана капусты, раньше мне никогда не приходилось надевать их. — Готовы, петухи? — услышал я голос Готкинса. — Бокс! Я уже остыл и не жаждал крови Пола. — Но это глупо, мистер Готкинс, — начал было я. Но он не дал мне договорить. — Что, Фишер, наложил в штаны? — загоготал тренер. — Нет, но… — Тогда сходитесь. Если кто окажется на земле, бой прекращается. Лежачего не бить. Понятно? Мы молча кивнули. Повторная команда «Бокс!» кинула нас друг к другу. Я поднял руки к лицу, закрываясь, как настоящие боксеры в кино. Некоторое время мы осторожно кружили, не подходя ближе чем на вытянутую руку. — Кто-то хотел драться, или мне показалось? — насмешливо произнес Готкинс. Девчонки противно захихикали. Вдруг у меня посыпались искры из глаз. Потом я почувствовал резкую боль, когда Пол с размаху саданул меня в ухо. После удара в челюсть я упал, но тут же вскочил на ноги и тряхнул головой, чтобы избавиться от шума в ушах. Ребята бешено орали, большинство из них были за Пола. Он танцевал передо мной, скаля зубы. Меня разобрала злость, когда я увидел, как Готкинс поощрительно хлопнул его по плечу и подтолкнул ко мне. Пол бросился и начал молотить меня, однако большая часть его ударов приходилась на перчатки, которыми я прикрывался. Как ни странно, дыхание мое успокоилось, шум в ушах прошел. — Брэк! — растащил нас Готкинс. — Бокс! Пол приближался ко мне с самодовольной улыбкой. Вот он опустил руки и бросился. Я сделал шаг в сторону, и он пронесся мимо. Оказывается, все это не так уж и трудно, улыбнулся я про себя, просто нужно не терять головы. Противник резко развернулся и снова бросился. Но теперь я готов был встретить его. Вот он слишком высоко поднимает перчатки, вот я перемещаю тяжесть тела с правой ноги на левую, делаю, шаг навстречу, вот мой правый кулак метит прямо в его незащищенный живот. Пол недоумевающе взглянул на меня, руки его опустились, и он согнулся пополам. Я сделал шаг назад и вопросительно посмотрел на тренера. Тот грубо подтолкнул меня к задыхающемуся однокласснику. Двумя ударами снизу я заставил его принять вертикальное положение, взгляд у него поплыл. Размахнувшись, я врезал ему в челюсть, и он растянулся на полу. В зале наступила мертвая тишина. Готкинс перевернул Пола на спину и похлопал по щекам. Потом он многозначительно посмотрел на своего помощника: «Нашатырь, Джек! Быстро!» Тот помчался в тренерскую комнату и через несколько секунд вернулся. Готкинс водил открытым пузырьком под носом Пола и приговаривал: «Ну, малыш, очнись же, очнись…» По лицу его текли крупные капли пота. — Может, вызвать доктора? — неуверенно предложил помощник, но Готкинс шепотом (слышал только я один) сказал: — Не вздумай, если тебе дорога эта работа! — Но парень может умереть! Тут лицо Пола порозовело, он слабо шевельнул ресницами, вздохнул несколько раз и попытался встать, но Готкинс удержал: — Полежи еще, малыш. Через минуту все будет в порядке. А вы, ребята, — обратился он к моим одноклассникам, — чтоб держали язык за зубами! Я ясно вам сказал? Все утвердительно закивали головами. — Фишер, пойдем со мной, — бросил мне тренер, поднимая Пола на руки. В раздевалке для учителей Готкинс уложил Пола на кушетку, опрыскал водой из графина и, когда тот осмысленно огляделся вокруг, спросил: — Как дела, боец? — Меня как будто мул лягнул… — криво усмехнулся Пол. Готкинс с облегчением рассмеялся. Потом он поднял глаза на меня, и улыбка мигом слетела с его губ. — Что ж ты, парень, не сказал мне, что умеешь боксировать? Ты ведь меня чуть под монастырь не подвел! — Я впервые сегодня перчатки надел, мистер Готкинс! — Да? — с недоверием произнес он. — Ну ладно, ребята, забудем все это. Зато вы теперь знаете, что такое бокс. Ну, живо в зал! Когда мы с Полом выходили из раздевалки, я заметил, что Готкинс достал что-то из шкафа и, стоя спиной к двери, поднес ко рту, запрокинув голову. Мимо нас пробежал младший физкультурник: — Не убирай, дай и мне, — услышал я через тонкую дверь. — Нет, и врагу бы не пожелал пережить подобное… — Этот Фишер, — хрипло произнес Готкинс, — прирожденный боксер. Ты видел, как он его уложил? Я повернулся и пошел в зал. Рядом со мной брел Пол. [/QUOTE]
Вставить цитаты…
Ответить
Главная
Форумы
РАЗДЕЛ ДОСУГА С БАНЕЙ
Библиотека
Роббинс "Камень для Дэнни Фишера"